Торопливый читатель после первой же фразы готов вставить свою реплику о том, что это неправда, дело не только в генах, играет роль также среда и воспитание и т. п. Но это вопрос терминологической путаницы. Слово «ген» в биологии имеет два значения: одно из классической генетики, другое из молекулярной биологии. Классическая генетика видит «ген» только там, где две особи различаются по какому-то признаку. В этом смысле у человека есть ген карих глаз и ген голубых глаз, но нет гена глаз как таковых. Разумеется, скажет молекулярный биолог, без генов никакой глаз у вас ни за что не вырастет, но генетик-то просто имел в виду, что по признаку наличия глаз в человеческой популяции нет никакой вариабельности. И когда кто-то говорит, что не может быть «гена доброты», он тоже имеет в виду, что не существует наследуемой вариабельности по признаку склонности к доброте. С другой стороны, объекты, не имеющие генов — каменный валун, айфон или грозовой фронт с градом — точно не могут быть добрыми. А потому вопрос «благодаря какому именно гену у нас появилось такое-то и такое-то человеческое свойство?» всегда имеет смысл.
Читатель хотел читать про собачек, а мы пудрим ему мозги расплывчатыми рассуждениями — фу, как стыдно, давайте ближе к делу. Итак, про собачек. Двое исследователей из США, Моника Уделл и Бриджет фон Хольдт решили выяснить, благодаря какому гену собаки — такие милые и приятные существа. В отличие, к примеру, от волка или росомахи.
В исследовании участвовали 18 собак разной степени породистости, а также 10 волков, пойманных в младенчестве и воспитанных людьми. Хотя волки эти были довольно-таки милыми по сравнению с дикими сородичами, все же собаки сильно опережали их в приветливости и доброжелательности. Моника, специалист по поведению животных, разработала тесты, с помощью которых для каждого животного была определена степень готовности общаться и кооперировать с человеком (назовем это качество «дружелюбием»).
Ну а дальше оставалось найти гены, определяющие это различие. Легко сказать: у двадцати восьми исследованных животных были десятки и сотни тысяч генетических различий, разбросанных по всем 39 парам собачьих хромосом. Идти наобум, тупо рассчитывая корреляции, при такой выборке совершенно бессмысленно. Надо было сосредоточиться на чем-то конкретном, и мудрая Бриджет фон Хольдт придумала, на чем именно.
Она вспомнила про синдром Вильямса — не слишком редкое наследственное заболевание, «синдром лица эльфа», при котором на фоне сильного интеллектуального отставания у детей наблюдается повышенная эмоциональная привязчивость, общительность, постоянная готовность к контакту с людьми. Специалисты, работающие с «эльфами», нередко жалуются, что рядом с ними невозможно не почувствовать себя довольно злобным и подленьким существом.
Но это же нередко говорят и о собаках: их хозяева подтвердят вам, что уж хоть раз-то в жизни каждый из них задумывался о том, что просто недостоин такой преданной любви. У носителей синдрома Вильямса все дело в 7-й хромосоме: на ней отсутствует довольно длинный кусок, содержащий больше двадцати разных генов. У собаки и волка этому месту генома соответствует* длинное плечо хромосомы номер 6. Вот на это самое место и решили пристально взглянуть наши исследовательницы.
Взглянув, они нашли у своих зверюшек огромное разнообразие вариантов даже на таком коротком участке (у носителей синдрома Вильямса, между прочим, разнообразие вариантов тоже огромное). У собак хромосомных перестроек было в целом больше, чем у волков. И один из генов, лежащих в этом фрагменте хромосомы — GIF21 — у всех добрых и общительных собак всегда был сломан. Те же немногие собаки, чей GIF21 оставался нетронутым, поведением очень напоминали волков.
Что за ген такой? Ген, как это нередко бывает, разочаровал исследователей: он, что называется, «регуляторный», то есть кодирует белок, который регулирует другие гены, которые тоже кодируют белки, которые что-то регулируют... такие каскады у приличных животных включают до дюжины звеньев, и говорить, что кто-то в них досконально разобрался, преждевременно. Однако, порывшись в литературе, исследовательницы выяснили, что у мышей мутации в гене GIF21 тоже вызывают повышенную тягу к социальности. Нашлось у наших собачек и еще два гена, перестройки и поломки в которых очевидным образом связаны с характером.
Торопливый читатель после первой же фразы готов вставить свою реплику о том, что это неправда, дело не только в генах, играет роль также среда и воспитание и т. п. Но это вопрос терминологической путаницы. Слово «ген» в биологии имеет два значения: одно из классической генетики, другое из молекулярной биологии. Классическая генетика видит «ген» только там, где две особи различаются по какому-то признаку. В этом смысле у человека есть ген карих глаз и ген голубых глаз, но нет гена глаз как таковых. Разумеется, скажет молекулярный биолог, без генов никакой глаз у вас ни за что не вырастет, но генетик-то просто имел в виду, что по признаку наличия глаз в человеческой популяции нет никакой вариабельности. И когда кто-то говорит, что не может быть «гена доброты», он тоже имеет в виду, что не существует наследуемой вариабельности по признаку склонности к доброте. С другой стороны, объекты, не имеющие генов — каменный валун, айфон или грозовой фронт с градом — точно не могут быть добрыми. А потому вопрос «благодаря какому именно гену у нас появилось такое-то и такое-то человеческое свойство?» всегда имеет смысл.
